Тосты Чеширского кота - Бабушкин Евгений
Любой опытный моряк, окажись он случайно в Ытык-Кюёле в эти часы, немедленно заявил бы, что подобное затишье на самом деле зловеще и случается обычно перед самым сокрушительным шквалом.
– Да, братушки, – сказал бы опытный моряк, – все точь-в-точь, как в семьдесят третьем, когда завербовался я с похмелья на одну старую посудину, и, разрази меня гром, утром в Баб-эль-Мандебском проливе…
Но в сухопутном селе Ытык-Кюёль отродясь не бывало моряков, поэтому никто ничего не произнес, а молодая метеонаблюдатель Саргылана посиживала себе, молча, на метеорологической вышке, дожидаясь обеденного перерыва и предвкушая премьерный сельско-клубный показ первого советского фильма – катастрофы «Экипаж» с красавцем Филатовым.
С высоты своего поста наблюдения Саргыланке хорошо была видна окраина села и маленькая грунтовая площадка аэродрома, на которой под брезентом мирно дремали несколько вертолетов и три Ан-вторых. Одна из «аннушек» была расчехлена и в её заголенном моторе копался, взобравшись на стремянку, Сенька Кривогорницын, авиатехник и добрый Саргыланкин приятель, а в прошлом, ко всему, еще и одноклассник.
Сквозь грезы о подвигах артиста Филатова в фильме-катастрофе, девушка отрешенно смотрела на Сеньку, который, завершив копание в холодных внутренностях мотора, пытался закрепить выпуклый капот и, привстав на стремянке на цыпочки, ухватил его обеими руками, лишив себя опоры…
Вот в этот момент и наступила настоящая, а вовсе не киношная катастрофа, и пришло великое время совершать взаправдашние подвиги.
Небо, как-то в одно мгновение потемнело, солнце растворилось в жуткой фиолетовой мгле, и стало вдруг ощутимо прохладно. Немедленно вслед за этим тайга на другой стороне села ожила, наклонилась разом, по верхушкам сосен полетел мелкий древесный сор, и внезапно страшная волна пыльного злого воздуха ударила по домам и заборам.
Взметнулись вверх сорванные с крыш листы кровельной жести, возле клуба рухнуло несколько столбов, и из разорванных проводов забили фонтаны искр, страстно соединяясь с молниями жуткой сухой грозы, падающими из черного неба. Из разнесенных в щепки курятников повыдувало кур, и несчастные кроткие птицы первый и последний раз в своей безгрешной жизни насладились полетом. Крыши срывало одну за другой.
Метеовышка, построенная в свое время по строгим советским стандартам, честно выдержала удар стихии. Саргылана вцепилась в привинченный к полу столик. Вокруг звенели стекла, вышибленные ударом бури. Мелкий песок хлестал по глазам, но отважная девушка все равно смогла разглядеть сквозь ревущую мглу, как самолеты, ломая перкалевые крылья, покатились, сорванные со стоянки, в сторону леса. А еще увидела она, как её одноклассник Сенька, вцепившийся в капот и увлекаемый им, как парусом, взмыл со стремянки и, оказавшись нелетучим, рухнул головой вниз на укатанный грунт. Через пару минут шквал стих, словно его и не было вовсе. Возле сельсовета забили в пожарную рельсу, заголосили женщины, заматерились мужики.
Саргылана разжала побелевшие пальцы. Вышка больше не пыталась сбросить её. Стекла хрустели под ногами.
Все встало на свои места, в том числе и в Саргыланкиной голове. Двух мнений быть не могло. Саргылана и так хорошо училась в школе, а уж по Начальной Военной Подготовке у нее и вовсе были одни пятерки. И политинформации она пропускала редко, как-никак была членом школьного комитета комсомола.
Она поняла – случилось именно то, о чем не раз предупреждали взрослые и политически грамотные товарищи. Проклятый Китай, извративший учение Маркса, нанес-таки ядерный удар по Советскому Союзу. Ясное дело, что неподалеку взорвалась ядерная бомба, а по селу прошла ударная волна. Конечно, советские ракеты уже по пути к Китаю, и вот-вот агрессор будет примерно наказан, но мы-то здесь и что-то нужно делать уже сейчас.
На границе аэродрома громоздились жалкими силуэтами изломанные, искореженные, упершиеся в деревья «аннушки». На стоянке неподвижно лежало Сенькино молодое тело.
Медлить было нельзя. Саргыланка спустилась вниз и, стараясь глубоко не вдыхать радиоактивный воздух, ворвалась в комнату Гражданской Обороны при аэродроме. Скользя от натуги каблуками по веселенькому линолеуму, выволокла из-под глубокой лавки тяжеленный деревянный ящик цвета хаки. Не чувствуя боли, голой рукой сорвала проволоку со свинцовой пломбой и выхватила сумку с противогазом. Надеть маску заняло у нее, как на тренировке – ровно три секунды. Во втором, еще более тяжелом ящике обнаружились защитные костюмы. Саргылана и тут уложилась в норматив – не прошло и минуты, как она была упакована в спасительную мешковатую резину. Теперь можно было перевести дух, но девушка понимала, что отдыхать еще рано – совсем рядом, на зараженной земле лежал беспомощный Сенька, и некому было его спасти, кроме нее.
Саргылана прихватила еще один противогаз и, поддерживая резиновые штаны, понеслась к товарищу…
К счастью Сенька был жив, хотя и без сознания. Физиономия его была исцарапанной, но вполне розовой, и дышал он ровно и глубоко. Саргыланка ухватила Сеньку за плечи и несколько раз энергично встряхнула, всхлипывая:
– Сенька, Сенечка, очнись!
Голос под резиновой маской получился какой-то механический и неживой…
…Сенька Кривогорницын окончил школу в родном селе, а затем авиатехническое училище в Актюбинске. Ему не удалось пока повидать по-настоящему больших городов, но пытливый его ум был устремлен в иные дали и даже иные миры.
Тяжелые головные боли, возникавшие даже от малой толики водки, спасли Сеньку от возможного алкоголизма, но и лишили его компании в Актюбинской общаге. Лишенный физической возможности пить, он пристрастился к чтению, и все свободное время проводил в библиотеке, штудируя в основном советскую и зарубежную фантастику. Не оставил он этой привычки и вернувшись в родное село, благо библиотека при клубе была вовсе не плоха.
Именно поэтому фантастические образы, слетевшие со своих полок в Сенькиной голове в момент падения и удара, вернувшись обратно, но уже в ином, причудливом порядке дали точный ответ на вопрос гаснущего сознания: «А что собственно случилось?»
Ответ был однозначен – это Нашествие!
Каждому понятно – пришельцы коварно применили некое нечеловеческое оружие. Видимо, большая часть населения Земли уже погибла, а остальные будут захвачены для изучения, или даже страшно предположить – для пожирания.
Несмотря на книжную интоксикацию, Сенька вовсе не был ботаником и задешево свою жизнь продавать не собирался. Разглядев прямо перед собой мерзкую морду какого-то инопланетного насекомоида и услышав грозные звуки нечеловеческой речи, Сенька пнул пришельца-захватчика в мерзкий хобот, крикнул грозно: – «Не возьмешь, гнида марсианская!» – и рванул в тайгу, справедливо рассудив, что все выжившие и не захваченные представители гуманоидной расы соберутся именно там для организации антипришельческого партизанского движения.
Сеньку искали трое суток всем селом. Прочесали окрестную тайгу, обшарили баграми дно Татты. Сенькина мать прерывала рыдания только для того, чтобы осыпать очередными проклятиями несчастную Саргылану. Сенькин отец, насупясь, ходил за участковым и тихо требовал вернуть ружье, которое тот мудро изъял, лишь только открылась история ядерной атаки и версия инопланетного нашествия.
Председатель сельсовета охрип от мата. Он падал от усталости, руководя поисками, попутно обкладывая всеми х..ми школьного трудовика и по совместительству преподавателя НВП, библиотекаршу и особенно начальника Гражданской Обороны. Осторожный председатель не сказал дурного слова лишь о политинформациях и партийцах, но все равно, лично первый секретарь райкома, прослышав что-то от доносчиков, обрывал телефон и требовал политически зрелых объяснений по поводу ядерной войны между Ытык-Кюёлем и почти двухмиллиардным Китаем.
Доведенный до отчаяния председатель уж было собирался тайно обратиться за консультацией к старому шаману Гошке Алексееву, но тот сам все эти дни хранил важное и глупое молчание, так и не сумев разобраться с понятиями «ядерный взрыв» и «инопланетяне».
